Джиллиан - Ясная ночь [СИ]
Мы с Андреем сели на заднее сиденье - Барон в ногах, а мы в обнимку, чему наш водитель нисколько не удивился, и Андрей сразу спросил у него:
- А у тебя что в мастерской?
- Ноет, - лаконично ответил Сашка.
Андрей только нервно скривил рот.
Я дёрнула его за рукав. Он-то понял, а я?
- Заходишь в мастерскую, а там... - Он задумался, как бы лучше объяснить. - Представь ной комара, увеличенный в несколько раз. Аж в ушах дребезжит, и всё тело пронизывает. И не на одной ноте, а как будто ребёнок ноет. Только ноет на такой громкости, в одном помещении с этим звуком и минуты простоять не сможешь. Скорее всего, куклу сунули куда-нибудь в щель. По звуку обычно не определишь, куда именно.
- Вот-вот, - недовольно сказал Сашка. Он сутулился сильней прежнего и то и дело вздыхал. - Там сегодня не то что работать - с минуту не постоишь. Голова сразу как с похмелья. А у меня там два трактора и легковушка. Машинка - ладно, подождёт, а сейчас самый сенокос - с тракторами сегодня обещался, а вон видишь - что произошло...
Дальше он ворчал уже себе под нос, следя за дорогой. У дома он спросил:
- Мне потом за вами приезжать или как?
- На своей приедем, - отозвался Андрей, таща сумку к крыльцу.
Уже в холле я спросила, машинально держа собаку за ошейник:
- И что теперь со всем этим будешь?
- Отдам Жене. Завтра они опять в город поедут. Монеты нейтрализованы - пусть с девчонками в церковь сходят и отдадут. Мы обедать будем? Я сейчас сумку на второй этаж закину и...
- Обедать? Не смеши. Ранний ужин - самое то. Я тоже быстренько переоденусь - и на кухню. Там есть что можно быстро перехватить. Только на плиту поставить и согреть, - припомнив содержимое кастрюль в холодильнике, сказала я. И похвалила себя за предусмотрительность.
И мы разбежались. Он побежал на второй этаж (я ещё возмутилась: ничего себе - у него ещё есть силы взбежать по лестнице!), а я поплелась к своей комнате. Даже не сама поплелась, а ведомая Бароном, который - такое впечатление - сразу понял, куда именно я пойду после долгой прогулки. Ему-то хорошо: куда бы ни пошёл - везде его с изумлением разглядывали и ахали, что до сих пор живой и на лапах, - и везде по такому случаю ему находился какой-нибудь гостинец. Который передавали через меня. Поскольку подойти к псу близко так никто и не решился. Чему я очень удивлялась, честно говоря: вот уже несколько дней Барон жил в доме Андрея, и студенты относились к нему довольно беспечно. То и дело - походя, словно ненароком, - могли погладить его по загривку, а пёс не то что не огрызался, но принимал ласку спокойно, как должное. Правда и то, что в деревне Барон ходил со мной рядом - чуть набыченный, будто ожидая чего-то нехорошего. Что ж, если учесть нервозную обстановку, его понять можно...
В шагах двух от двери в мою комнату пёс вдруг насторожился и застыл, отдёрнув лапу, которой только-только ступил вперёд. Уже предупреждённая странными событиями дня, я тоже замерла, а сердце забилось часто, до боли... Через минуту я опомнилась. Со мной Барон, он пока не собирается убегать, случись что... Да и я сама... Кулачки сжались сами по себе. Пора бы мне попробовать самостоятельно испытать то, чему сегодня научил Андрей. Ведь пока дверь не распахивается. Значит, то, на что смотрит - ой, уже не просто смотрит, а тихо рычит Барон, - пока не собирается вылетать из комнаты...
Холодея от страха и ожидания чего-то внезапного, я перешла на зрение, которое помогало увидеть тот странный гнилушечный свет в крестьянских дворах. Дверь не изменилась, хотя я ожидала чего-то жуткого, в том же призрачном болотном цвете. Как в фильмах-ужастиках - по краям двери... Попробовать зайти?
Я взглянула на Барона. Пёс явно не стремился попасть в комнату. И вообще - кажется, хотел отойти от двери. Его останавливало лишь то, что я стою тут же. Я осторожно протянула руку дотронуться до двери. Пальцы коснулись дверной ручки, нерешительно толкнули её вовнутрь.
Дверь медленно проехалась до конца. А я непроизвольно взметнула ладони ко рту, чтобы не закричать. Уже из коридора было хорошо видно, что недавно белые стены и потолок комнаты обляпаны грязно-коричневыми потоками чего-то, недавно выплеснутого на них. Белое осталось редкими пятнами. Барон угрожающе зарычал, потянувшись понюхать, но очень осторожно и так и не решившись подойти ближе.
- Что происходит? Почему рычит Барон?
С лестницы быстро сбежал Андрей. Мы оглянулись на него. Он сразу определил, что мы не зря застряли перед дверью, и быстро осмотрел мою комнату.
- Так, Зоя, иди на кухню. Я попробую из этого вытащить твои вещи, - хмуро велел Андрей. Он дождался, пока я развернусь и пойду на кухню, и только после этого вошёл в мою комнату - я оглянулась посмотреть, войдёт ли.
На кухне я устало села на табурет, сложила руки на коленях. Ступор. Никаких мыслей. Голова - пустая. Перед глазами - замызганная грязью комната... Мои вещи - в грязи. Покрывало с кровати сдёрнуто, и на светлом пододеяльнике лёгкого одеяла ещё не впитавшаяся лужа коричневой грязи... Сумочка на полу - от неё россыпь вещей, как будто её швырнули изо всех сил - раскрытую... Осколки разбитой вазы, истоптанные цветы... Мохнатые головы пионов, раздавленные... Что-то внутри оборвалось, и я, уткнувшись в ладони, зарыдала.
За что? Что я сделала этой Таисье? Андрея не поделила? Но ведь у неё никаких чувств к нему нет. Это я сразу поняла. Она кокетничает с ним, ведёт себя вызывающе, заставляя обращать на себя внимание, но нет в ней чувства к нему! Нет!
Кто-то со стороны угрюмо сказал: а почему ты решила, что Таисья именно из-за Андрея тебе гадит? Может, это что-то другое?..
И внезапно - интуитивно - я поняла смысл происходящего. Да, это не из-за Андрея, хотя какая-то связь с ним есть. Это - из-за меня. Меня выгоняют из деревни. Из-за меня приехал этот страшный Кузьма - его вызвала Таисья, боясь, что не справится, что не сможет напугать меня так, чтобы я со всех ног сбежала отсюда, а может, боясь в одиночку натворить то, что сейчас сделала легко и не боясь ничего. Но в чём и где я им перебежала дорогу? Вспомнить бы, что сказал дядя Ваня в первый наш разговор с ним.
Дотянувшись до полотенца, я вытерла слёзы, еле-еле успокоилась и пошла готовить ужин. Пока руки механически двигались в привычной работе, я продолжала размышлять, пытаясь собрать воедино то, что узнала.
Андрей вошёл с узлом моих вещей в покрывале и сказал:
- С этого дня до субботы ты будешь спать у меня, в лачужке.
- Угу, - рассеянно ответила я. Так же рассеянно глядя на узел, который он положил в уголок, на табурет, спросила: - А в остальных комнатах всё... нормально?
